Волшебный Гранит
Кто-нибудь ответит как течёт время? Да, вы скажете: «Для каждого человека оно течёт по-разному». И будете правы. Вот и в середине восьмидесятых время в таежном поселке Берёзовка текло иначе, по своим, особым законам. Оно измерялось не только сухим тиканьем часов, но и живыми, природными ритмами: для одних это был лязг засова на воротах сарая и утреннее мычание коров, которых гнали на сочные заливные луга возле реки Кожва, для других время отмерялось натянутой леской и проверками сетей — утром и вечером, когда в озере за посёлком тяжело ворочались сонные окуни и щуки.
Для третьих сутки делились гулким рокотом дизельного мотора «Камаза» — «вахтовки», увозившей рабочих в далекую войсковую часть. А для большинства оно отсчитывалось пронзительными гудками тепловозика ЧМЭЗ, что тащил за собой единственный, похожий на большого зеленого кузнечика, пассажирский вагон. Этот мини-поезд, который все ласково звали «вагончиком», был главной артерией, тонкой стальной нитью, связывающей их с райцентром Печора на севере и с недостижимой, почти мифической «Большой Землей» где-то далеко на юге.
Но для детей время было другим. Оно было тягучим, как сосновая смола, и бесконечным, как северное лето. Оно измерялось только одним — от приключения до приключения. А лето в тот год выдалось на славу, словно природа решила расщедриться на всё тепло, что сэкономила за прошлые зимы. Воздух был густым и сладким, он пах нагретой до янтарной прозрачности смолой на поленьях, свежим спилом и горьковатым дымком из печных труб. И в этом мире, пропитанном солнцем и запахами, безраздельно правила одна маленькая, но очень звонкая королева.
Её звали Вика. Тоненькая, быстрая, с вечно спутанной копной вьющихся волос, она и впрямь походила на лесного эльфа. Но стоило ей заговорить, и её чистый, как родниковая вода, голос прорезал ленивый летний воздух и заставлял смолкнуть даже наглых сорок, что с утра до ночи стрекотали на вершинах старых лиственниц. Власть этой крошечной королевы была абсолютной и распространялась на самую непокорную часть населения — соседских мальчишек. Они, готовые вмиг сцепиться из-за красивого стеклышка, перед ней превращались в верную гвардию, застывшую в ожидании приказа.
И в тот августовский день приказ прозвучал.
Свой военный совет Вика собрала в их тайном штабе — огромной ржавой трубе, похожей на бочку без дна, что лежала на боку в высокой траве. Внутри было прохладно, пахло металлом и пылью, а любой звук отдавался таинственным гулким эхом. Вся компания легко уместилась внутри, усевшись на корточки в предвкушении.
Загадочно помолчав, чтобы все успели проникнуться моментом, Вика вытянула вперёд худенькую руку. Мальчишки подались вперёд, как один, затаив дыхание. Сжатый кулачок медленно разжался. На ладони, покрытой сеточкой боевых царапин, лежал камень. Он светился изнутри нежно-розовым цветом, а крошечные искорки слюды ловили солнечные лучи и вспыхивали, словно в нём была заключена россыпь пойманных звёзд.
«Это волшебный гранит», — шёпотом, который в гулкой трубе прозвучал как приговор, объявила Вика. Воцарилась благоговейная тишина, слышно было лишь, как жужжит заблудившаяся муха. «Дядя привез. Гранит исполняет желания. Только…» — она сделала паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, — «этот слишком маленький. Он попробовал, но силёнок у камушка не хватило. Нужно, наверное, раза в два больше. А я знаю, где лежат такие же. Целая россыпь».
Этого было достаточно. Магия хлынула в затхлый воздух трубы, и исходила она не от камня, а от горящих Викиных глаз. В голове у каждого мальчика, перебивая друг друга, закружились самые заветные мечты, ставшие вдруг осязаемыми. Вовка Чередов уже чувствовал под ладонями упругие резиновые ручки руля новенького «Аиста» и слышал, как весело стрекочет его цепь. Лёха Каширин ощущал приятную тяжесть складного ножа в кармане и мысленно уже щелкал, открывая одно лезвие за другим. Угрюмый Коваль физически ощутил ледяной шок речной воды на лице и увидел мир в синеватом свете через толстое стекло водолазной маски. А в голове у Игоря Пономарёва уже ревел, пах бензином и свободой недостижимый, как луна, мопед «Карпаты».
«Туда», — Вика ткнула пальцем в круглый выход из трубы, где в рамке из ржавого металла виднелись уходящие за поворот рельсы. Они дрожали и плавились в жарком мареве, ныряя в бескрайний зеленый океан тайги. «За второй мост, но до третьего. Но идти надо через лес, через болото. Комары, мошка… может, даже медведь».
Последнее слово, произнесенное с особым придыханием, заставило мальчишек вздрогнуть. Но это был не страх. Это был восторг. Какой же это поход за сокровищами без чудовищ?
Через пять минут небольшая, но решительная армия, выбравшись из своего штаба, уже шагала по насыпи. Впереди, легко перепрыгивая со шпалы на шпалу, словно по ступеням, ведущим в сказку, шла их маленькая королева. Августовское солнце, уже клонившееся к закату, пекло в затылки, воздух гудел от тысяч кузнечиков, и каждый из них был абсолютно уверен, что это приключение будет самым великим, а исполнение любого желания — лишь вопрос времени и нескольких километров пути.
Поначалу поход был весёлой прогулкой. Раскалённые рельсы пахли железом и креозотом — терпким, горьковатым запахом дальних дорог. Шпалы, горячие на ощупь, пружинили под ногами. На них часто попадались металлические бляшки, которые все называли «пятнашками», иногда они шли по каждой шпале, иногда через одну. Можно было идти и играть по пути — кто первый не заметит «пятнашку», и наступит на эту шпалу, тот проиграл. По бокам железнодорожной насыпи, в океанах травы и иван-чая, не умолкал стрекот — тысячи невидимых кузнечиков играли свою бесконечную августовскую симфонию.
Мальчишки, разгорячённые солнцем и предвкушением, храбрились изо всех сил. Каждый считал своим долгом рассказать историю, одна другой страшнее и героичнее.
«А я вот за огородами, возле Лужи, где купались весной, волка видел!» — бахвалился Вовка Чередов, размахивая руками. — «Во-о-от с такую собаку! Глаза жёлтые, злые. Посмотрел на меня и… удрал! Испугался, наверное».
«Волк — это ерунда!» — тут же перебил его Лёха Каширин, поправляя сползающую майку. — «Мы с отцом на покосе медведицу с медвежатами встретили. Она как зарычит! Отец за ружьё, а я стою и не боюсь. Она поняла, что с нами лучше не связываться, и в чащу ушла».
Даже тихий Коваль вставил свои пять копеек, пробубнив, что однажды из речки вытащил щуку, которая чуть не откусила ему палец.
Вика слушала их вполуха, снисходительно улыбаясь. Она-то знала, что настоящая опасность — не волки и медведи, а нечто куда более мелкое и назойливое. Стоило им углубиться в лес, где железнодорожная насыпь шла сквозь низины, как их атаковали. Первыми налетели слепни — крупные, похожие на маленькие истребители, они больно кусались даже через одежду. За ними пришла мошка — невидимое, но вездесущее облако, которое лезло в глаза, в нос, в уши, заставляя постоянно отмахиваться и тереть лицо. Эти маленькие враги досаждали всегда, и дети к ним привыкли, но в лесу, порой терпеть такое становилось почти невозможно. Там их число становилось в десять раз больше. А может и в сто! Никто не считал.
Геройские разговоры поутихли. Путь перестал быть лёгким. Солнце опустилось к верхушкам елей, и тайга начала меняться. Тени вытянулись, переползли через рельсы и слились в одну сплошную фиолетовую массу. Воздух стал прохладнее и влажнее, запахло прелой листвой и болотной водой. Звуки тоже изменились: стрекот кузнечиков сменился тревожными криками ночных птиц.
Вскоре впереди показался Первый Мост. Небольшой, деревянный, он был перекинут через безымянную лесную речку, черневшую внизу. В просветы между шпалами зияла пустота, и оттуда, снизу, доносилось тихое, утробное журчание воды. Темнело, и даже по земле теперь шагать пришлось осторожно, ставя ногу ровно посередине каждой шпалы, а тут еще внизу под ними пустота на несколько метров. Мальчишеская удаль испарилась окончательно. Каждый теперь думал не о велосипеде или мопеде, а лишь о том, как бы не оступиться и не полететь в эту тёмную, журчащую бездну. А для начала просто не струсить.
Вик подходила к Мосту первой, стараясь не показывать, что у неё самой неприятно сосёт под ложечкой. Она чувствовала, как угасает боевой дух её армии. Начинало темнеть по-настоящему. И в этот самый момент, когда сомнение впервые закралось в её сердце, где-то далеко впереди послышался нарастающий гул.
Он становился всё громче, рельсы под ногами мелко задрожали, и из-за поворота вынырнул яркий слепящий свет. Дети, как по команде, попрыгали с высокой насыпи в колючие заросли, обдирая и локти и коленки. И мимо них, грохоча на стыках, качая боками проехал вечерний «вагончик». На мгновение-другое в его освещённых окнах мелькнули силуэты людей, возвращавшихся со станции домой, в привычный и безопасный мир взрослых. Поезд скрылся сзади, унося с собой свет и звук, и темнота, хлынувшая следом, показалась ещё гуще и враждебнее.
Все молчали. Проносящийся вагончик был вестником. Он напомнил, что время не стоит на месте, что их уже наверняка хватились. И Вика, их бесстрашный лидер, вдруг поняла с пугающей ясностью: волшебный гранит — это, конечно, хорошо, но сейчас у неё на руках целая толпа уставших, испуганных покусанных и исцарапанных мальчишек, которых нужно вернуть домой. Идея о сокровищах потускнела. Она взглянула на сгустившиеся сумерки, на темную стену леса и поняла, что пора объявлять тактическое отступление.
«Всё!» — её голос прозвучал на удивление твёрдо и уверенно. — «На сегодня хватит. Уже темно, так мы наш гранит точно пропустим. Он хоть и волшебный, а в темноте не светится. Завтра с утра вернёмся. Пошли назад!»
Это было гениальное решение. Оно не признавало поражения, а лишь откладывало победу. И её маленькая, измученная армия с нескрываемым облегчением развернулась и побрела обратно, в сторону далёких, но таких желанных огоньков родного посёлка.
Если путь «туда» был приключением, то дорога «обратно» стала испытанием. Темнота сгустилась окончательно, превратив знакомый лес в чужой и враждебный мир. Шпалы исчезли из виду, и идти приходилось на ощупь, стараясь ставить ноги на твёрдое, рискуя на каждом шагу оступиться на скользких камнях насыпи. Тайга, ещё днём казавшаяся дружелюбной, теперь дышала холодом и тайнами. Каждый треск сухой ветки в лесу заставлял вздрагивать, а уханье филина звучало как зловещее предупреждение.
Хвастливые разговоры о волках и медведях давно смолкли. Теперь мальчишки сбились в плотную кучку позади Вики, и единственным звуком было их сопение и шуршание ног по гравию. Страх стал осязаемым. Он пах сыростью, висел в воздухе ледяной взвесью, и каждый чувствовал его холодное прикосновение. Вика шла впереди, вглядываясь в непроглядную тьму, и ощущала тяжесть ответственности за свою маленькую, дрожащую армию. Волшебный гранит казался теперь глупой, детской выдумкой. Единственным желанием было поскорее увидеть свет окон родного дома.
И вот, когда казалось, что эта тёмная дорога никогда не кончится, деревья впереди расступились. И они увидели свет. Но это были не огни посёлка. Это была целая россыпь ярких, мечущихся лучей. Фонарики. Много фонариков. И за каждым лучом угадывался тёмный, рассерженный силуэт взрослого. Казалось что кроме родителей весь посёлок вышел на их поиски. Паника, до этого тлевшая в детских душах, вспыхнула пожаром. Это было хуже любого медведя.
Вика замерла на месте, и вся её процессия врезалась ей в спину. Она инстинктивно искала в толпе взглядом главную фигуру, и тут же нашла её. Силуэт мамы был безошибочно узнаваем даже в темноте. И в том, как неподвижно и прямо она стояла, чувствовалась такая грозовая мощь, что Вика похолодела. Девочка поняла, что её ждёт не просто вица. Это, слишком мелко. Гораздо вероятнее, что нашу королеву ждал скорее всего, тот самый, висящий на гвозде в прихожей, старый и широкий офицерский ремень.
В этот момент в её маленькой голове сработал не страх, а гениальный тактический инстинкт, унаследованный от десятков поколений предков, умевших выживать в тайге. Бежать от мамы — бесполезно. Но можно бежать к спасению. «За мной!» — прошептала она, и не давая никому опомниться, сорвалась с насыпи.
Но она не побежала в панике куда глаза глядят. Она нырнула на едва заметную, знакомую только местной детворе тропинку, петлявшую между сараями и огородами. Короткий путь. Путь к единственному месту во вселенной, где мамин гнев терял свою силу.
Она неслась, не чувствуя под ногами ни крапивы, ни веток. Позади никого не было. Мальчишки, скорее всего не решились на такой подвиг. А сердце девочки колотилось где-то у горле. Вот спуск, мосток через ручей, подъём, кусты ивы. Улица, освещённая одиноким фонарём. И спасение впереди! Проскочив калитку, она взлетела на крыльцо и, распахнув дверь, ворвалась в дом, прямиком в объятия самого надёжного человека на свете.
Бабушка, сидевшая с вязанием у тёплой печки, лишь охнула, когда в неё уткнулось это растрёпанное, запыхавшееся чудо. Вика крепко-крепко обняла её, вдыхая родной, успокаивающий запах сушеных трав и печёного хлеба. И спряталась.
Через несколько минут в дом вошла мама. Вика, выглядывая из-за бабушкиной спины, увидела её лицо — всё ещё строгое, но уже без той страшной, ледяной ярости. Бабуля подняла на неё свои выцветшие, но всё понимающие глаза.
«Ну, нашлась путешественница, — сказала она спокойно и веско. — Жива-здорова, и слава богу. Давай, не смотри так, а проходи. Чай давай попьём, с дороги-то».
И Вика поняла, что спасена. Никакого ремня сегодня не будет. В тот вечер, засыпая в своей кровати под тёплым лоскутным одеялом, она думала не о велосипедах и мопедах и даже не о большой говорящей кукле, что мог дать ей волшебный гранит. Она думала, что, наверное, никакой гранит ей и не нужен. Потому что настоящее, самое сильное волшебство в мире — это не розовый камень, исполняющий желания. Это — когда в темноте тебя ищут. И когда есть дом, где тебя всегда защитит бабушкина любовь.
© Shevanez,
