Смотритель Моста. Маленькие…

Ах, смертный, ты вернулся? Или это ветер принес тебя обратно под своды моего моста, случайно так, как осенний лист влетает в канаву? Смотри-ка, сегодня 18 октября 2025-го — помню, год прошел с той поры, как река в последний раз отрыгнула очередное тело. И хотя на следующий день она тоже подарила нам ещё не один повод для радости, но всё же сегодня и правда хороший день для историй, не находишь?
Вода спокойна, но под ней всегда бурлит чья-то жизнь. Словно каша кипит да? Как в твоей голове, да? Ха-ха, не обижайся. Я, Лимбус Виатор, сижу здесь веками, жду таких, как ты — любопытных, жадных до чужих кошмаров. Ведь в маленьком всегда таится сила, смертный. В капле — яд, в искре — пожар, в шепоте — проклятье. А в крысе? О, в крысе — целая империя.
Садись ближе, но не слишком — мои опоры скользкие, а река любит обнимать неосторожных. Сегодняшняя байка — про то, как «маленькие» люди и существа переворачивают больших. Знаешь, в этом городе полно башен из стекла и стали, где сидят «большие» боссы, жрущие «маленьких» работников, как попкорн в кино. Но иногда попкорн застревает в горле. И давит. До смерти. Хех, слушай внимательно — это про Теодора, тихого уборщика, и Сюзанну Хорс, которая думала, что она королева офисного улья. А в итоге стала кормом для роя — невидимого, но бесконечно голодного.

Теодор был из тех, кого не замечают. Шестьдесят лет стукнуло тогда мужику. Он был сутулый такой, словно вопросительный знак, с лицом, изборожденным морщинами, от нелёгкой жизни. Работал Тэд в «ГлобалТек» — огромной корпорации, где производят гаджеты, которые обещают сделать жизнь проще, а на деле крадут твое время. Он был уборщиком: мыл полы, выносил мусор, чистил унитазы после «больших» начальников, которые оставляли там свои «идеи». Никогда не жаловался. Исполнительный, как швейцарские часы, только без золота. Все знали его историю — жена умерла от рака десять лет назад, оставив дочь, Эмму, с какой то очень особенной и редкой болезнью. Что-то с кровью, требующее ежемесячных инъекций, каждая из которых стоит каких-то безумных денег.
Теодор тратил всю зарплату на лекарства, еще и подрабатывал по вечерам вон в том пабе на берегу, видишь, левее причала светится? А жил он в крохотной квартире на окраине. Там стены пропахли плесенью и отчаянием. «Маленький» человек в большом мире, смертный. Но сильный в своей тишине.
А потом пришла она — Сюзанна Хорс. Еще довольно молодая, амбициозная, с дипломом MBA и улыбкой акулы в деловом костюме. Старый босс ушел на пенсию, и она взяла отдел в свои наманикюренные когти. «Обновим кадры!» — объявила она на первом собрании, размахивая PowerPoint’ом, как мечом. Начальница отдела уволила половину специалистов — опытных, но «слишком дорогих» — и наняла своих: друзей, племянников, любовников. Офис превратился в зоопарк: кофе-машины ломались, отчеты терялись, а производительность падала, как акции после скандала. Но Сюзанна не волновалась — она была «эффективной». А Теодор? Он просто чистил. До тех пор, пока ее взгляд не упал на него.
— Теодор, милый, — проворковала она в своем кабинете, пахнущем дорогим парфюмом и фальшью. Стены были увешаны мотивирующими постерами: «Будь лидером!» и «Слабые уходят!». Она сидела за огромным столом, а он стоял, сжимая швабру, как щит. — Ты хороший работник, но времена меняются. Мы оптимизируем. Твоя должность… ну, скажем, неэффективна. К сожалению, – она притворно вздохнула, — Я могу только предложить оклад вдвое меньше. За ту же работу, конечно. Или… ну, ты понимаешь.
Теодор замер. Его глаза, обычно потухшие, вспыхнули. «Дочь, — подумал он. — Лекарства. Без денег она угаснет, как свеча на ветру». — Мисс Хорс, пожалуйста, — его голос был тихим, как шорох мыши в стене. — У меня дочь больна. Жена умерла. Эти деньги — все, что у меня есть, они помогают моей дочери жить. И я работаю хорошо, без жалоб. Дайте шанс.
Она рассмеялась звонко — так звучит стекло, разбивающееся о бетон. «Семейные обстоятельства? О, милый, это не моя проблема. У всех они есть. Мой сын, например, нуждается в работе. Он… творческая натура. Сидит дома, играет в игры. А здесь он сможет… развиваться. Без обид, но мир принадлежит молодым. Подпиши увольнение, и иди с миром».

Теодор ушел. Без работы. Без надежды. Деньги таяли, как снег в пекле ада. Он хватался за подработки — мыл машины, разгружал грузовики, — но их не хватало. Эмма угасала: ее кожа становилась бледной, как бумага, глаза — тусклыми. Лекарства кончались. Однажды вечером, в полном отчаянии, Теодор спустился под мост — сюда, ко мне. Сгорбился у опоры, как сломанная кукла, и заплакал. Вода шептала утешения, но они не могли помочь смертным, а все другие слова были обычной ложью. И вдруг — шорох. Маленький, ободранный крысенок подбежал к нему, дрожа от холода. Глаза-бусинки смотрели умно, почти по-человечески. Теодор, не раздумывая, взял его за пазуху. «Хоть кому-то помогу», — подумал он.
Дома он поставил клетку у постели Эммы. «Смотри, солнышко, это твой новый друг. Зовут… Крысеныш». Девочка слабо улыбнулась — первый раз за недели. Но препараты кончились. Эмма таяла: кашель, лихорадка, иглы в венах, оставляющие синяки, как поцелуи смерти. Теодор пошел в офис — умолять. «Хоть временную работу, мисс Хорс!» Охрана вышвырнула его, как мусор. «Приказ босса. Вали отсюда, старик».
Через неделю Эмма умерла. Тихо, во сне. Перед смертью крысенок странно вел себя — скребся в клетке, пищал. Теодор, в наитии, вытащил его и положил на грудь дочери. Крысенок забился под ее ладошку, проколотую иглами, и замер. Эмма вздохнула последний раз, а Теодор рыдал, бессилен, как «маленький» в большом мире. После кремации девочки и крысенок пропал. Теперь Теодор жил на автопилоте: продал квартиру, уехал за город в лачугу, где шорохи в стенах напоминали о потере.
А что творилось в «ГлобалТек»?
Сюзанна процветала. Ее сын, великовозрастный лентяй по имени Брэд, числился на месте Теодора — и по прежнему играл в VR дома, получал зарплату. Но потом начались странности. Сначала мелкие: принтеры жевали бумагу, компьютеры глючили, отчеты исчезали. «Глюки!» — фыркала она. Но потом — крысы. Они появились ниоткуда: серые тени в вентиляции, шорохи в стенах. Офис наводнили — грызли провода, портили еду в кухне. Но вот что странно: коллеги ничего не замечали. «Крысы? Какие крысы, Сюзанна? Ты переутомилась», — говорили они, а дератизаторы уходили ни с чем: «Чисто, как в аптеке».
Только она видела их — умные глаза, слышала тонкий писк, вперемешку с переливчатым свистом, звучащим как плач смертельно больного ребенка.Крысы преследовали ее везде. Дома — шорох под кроватью. В машине — тень на сиденье.
Однажды утром в ванной: из унитаза вынырнула крыса, большая, с глазами, полными человеческой тоски. Она уставилась не Сюзанну чёрными бусинками глазок, казалось осуждающе покачала своей головой, шевельнула усиками, и тонко засвистела. Потом ощерилась пастью, полную мелких острых зубов — и нырнула обратно в глубины канализации.
Сюзанна завизжала, поскользнулась, ударилась головой о кафельную плитку. Под волосами набухал и шевелился большой кровавый шишак. «Галлюцинации от стресса», — решила она. Но никто не видел. Женщина даже позвонила бывшему мужу, чем безмерно удивила его, жарко рассказав ему о крысах вокруг.
Том выслушал её, казалось с сочувствием, однако, что-то в глубине его глаз говорило об обратном. Так по крайней мере показалось Сьюзи. А Томас лишь пожимал плечами: «Ты в порядке? Никаких крыс». Врачи — лучшие в стране, неделю пахавшие над ней за деньги, равные стоимости квартиры у метро — обследовали: МРТ, новейшие квантовые анализаторы, анализы, ничего. «Психосоматика, мисс Хорс. Возьмите отпуск».
Брэд? В один из дней её единственный ненаглядный сынок как обычно сидел дома, в VR-очках, играя в «Королевство Ужасов». Сюзанна находилась в соседней комнате полулёжа на тахте и прикрыв глаза. В руке у неё грелся стакан виски — руководительница боролась со стрессом. Вдруг из комнаты сына донёсся душераздирающий крик: «Мама! Они в игре! Маленькие, но их миллионы!»
Сюзи метнулась как блеклая молния на помощь. Но было поздно — парень выпал из окна пятнадцатого этажа, лишь занавески покачивались под осенним ветром, словно помахивая платками вслед его последнему пути. Полиция сообщила, что это был прискорбный но «несчастный случай». Однако Сюзанна слышала шорохи в квартире: крысы грызли его наушники, а из динамиков доносился невнятный шёпот…
А потом она увидела его. Безжизненное тело сына, которое превратилось в мягкую обтянутую кожей оболочку, кое-где проколотую костями. Однако Сюзанна, смотря на тело, утверждала, что оно было разорванным и изгрызенным, как будто крысиная стая пировала, наслаждаясь мясом её отпрыска.
Брэда завернули в рулон из синтетической ткани, сквозь которую проступила кровь, и запихнули в чёрный пакет. Но еще несколько дней Сюзанна твердила что видит кровь на ковре комнаты сына — дорожка из чёрных капелек, ведущая от компьютерного стола прямиком на подоконник. Она чуяла, как сладкая, гнилая вонь забивает её ноздри.Чёртов детектив, которого она две последующие ночи подряд срывала с тёплой постели ночной порой, приезжал к ней на помощь, а уже спустя две минуты притворно-сочувственно смотрел на мисс Хорс, и повторял: «Несчастный случай. Никаких следов грызунов». Только она-то знала, что всё совсем не так.
Казалось всё — Сюзанна сломалась. Но она не подозревала о том, что кара только начиналась — призрачная, и неотвратимая, растущая и чернеющая, как тени под мостом с приближением вечера. Ночью в офисе, работая над очередной «оптимизацией», она почувствовала зуд в груди. «Сердце?» — подумала. Зуд нарастал: под кожей что-то шевелилось.
Она расцарапала блузку — и увидела прямо сквозь кожу, как будто иным зрением: эти крохотные безволосые розовые тельца, с гладкими носиками и уже длинными усами, эти твари — новорожденные крысята, что появились в ней и теперь выгрызали путь наружу. Они пищали, вечно голодные, поедая ее изнутри. «Нет! Нет!» — вопила она, падая на пол.
Сюзи вцепилась ногтями в кожу, стараясь вытащить мерзких крохотных ублюдков. Но тщетно. Кровь текла ручьями, мясо рвалось. Она выла и орала от нестерпимой боли, одна в своей роскошной квартире. До самого утра. Но наутро — ничего. Раны исчезли, кожа целая, розовая и без следов чего-либо. Врачи недоумённо пожимали плечами: «Самоистязание? Стресс». Ведь никто не видел никакой крови, только царапины, оставленные её собственными ногтями.
Неделя за неделей складывалась в месяцы, а те тянулись в аду невидимых никому кошмаров.. Она продолжала жить только потому что крысы внутри неё никуда не спешили. Ты уже наверное догадался, мой маленький глупый друг, что это были ментальные воплощения крысиной семьи, впитавшей боль умирающей Эммы.
Маленький крысёныш познал боль последних минут жизни маленькой девочки, он, вернее она ставшая потом альфа-самкой большой и дружной семьи. Вот так и жила Сюзанна Хорс: днем она нормальный босс, держащий в страхе своих подчинённых. Поговаривали, что после смерти сына в её кабинете никогда не пустела бутылка виски. Однако, свои обязанности она выполняла. А остальное начальству выше было побоку.
Но никто не знал, что ежедневно, и днём и ночью внутри её тела продолжался банкет. Сюзи глотала препараты, чтобы заснуть, но просыпалась от хруста: свои кости грызли невидимые крысята, попискивали, то требовательно, то довольно, скреблись в ребрах, как в клетке:

Хруп-хруп, ритмично и весело косточки хрустят,
Как чипсы в тарелке на корпоративе,
Маленькие детки-крыски кушать хотят,
Открывают пасти выше, зубки шире,
Мы грызём хрум-хрум, рёбрышки и сухожилия,
И запьём это кровью как вином, без всякого насилия!

Сьюзи вновь и вновь слышала кошмарную песенку маленьких тварей звучащую изнутри её тела. Несчастная заливалась истерическим смехом в бреду, а потом плакала горючими слезами….
А тут еще сны пришли. В них постоянно присутствовала девочка, которую звали Эмма. Сюзанна уже поняла, что эта дочь того самого Теодора, которого она так легкомысленно уволила. И теперь адская белобрысая девчушка в дешевой ночной рубашке, с полупрозрачными тоненькими ручками и ножками не давала ей покоя. Она светила красными бусинками глаз, и крутя крысиным хвостом, шептала: «Ты убила меня, большая тетя. Теперь я в тебе». Просыпаясь в липком поту, Сьюзи орала как сирена, царапала себя, до крови, до жил раздирая кожу, но почти всегда под утро все раны заживали совершенно, а всё происходящее казалось зыбким миражем.
Оставленный на ночь фельдшер, проведший у её кровати всю ночь, показал, что женщина спала. Не спокойно, тяжело, но и всё на этом! И тщательные всесторонние обследования показывали полный ноль физических повреждений: «Вы здоровы, мисс Хорс. Может быть пройдем курс у психиатра? «
Каков был финал этой истории друг мой? Он завершился в психушке — дорогой, приватной, где «большие» люди лечат нервы. Сюзанна вошла туда еще относительно молодой, а вышла — нет, друг мой, она не вышла. Бывшая начальница отдела превратилась в безумную старуху: волосы седые, как пух на не до конца сдутом ветром одуванчике, кожа дряблая, глаза — бессмысленные бусинки ужаса. Внешне целая, но внутри — пустая, сожранная полностью. Эмма оставила целой лишь её оболочку.
Она сидела в обитой войлоком комнате, без острых углов, и кричала: «Девочка-крыса! Она меня догрызает! Маленькая, но везде! В костях, в голове!» Санитары качали головами: «Галлюцинации. Никто ничего не видит» И потуже пеленали бедную Сьюзи, чтобы она не покалечила себя. Ведь это была всё же элитная психушка.
Но в ее снах продолжался вечный пир: стая, ведомая Эммой-альфой, грызла воспоминания, оставляя только боль. Бесконечно. Кара не кончалась — она повторялась, как эхо под мостом. День за днём, ночь за ночью.
Однажды ночью, когда санитары заснули, решётки на её окне просто рассыпались в ржавую пыль, будто их сгрызли тысячи невидимых зубов. Тогда Сьюзи сбежала. И по иронии судьбы Сюзанна спустилась сюда, ко мне, в бреду, сгорбилась у той же опоры где год назад плакал Теодор. Безумно засмеявшись, женщина сунула палец в рот, и свистнула громко как только могла.
На шум сбежались все окрестные крысы. Настоящие, серые и чёрные, с выводками крысят, и с боевыми крысиными вожаками со свитой. Чуть позже и подоспела процессия старых почтенных крысунов. «Карай их», — прошептала стае в своей голове. Но невидимая стая повернулась к Сюзанне своими окровавленными мордочками: «Они наши. А ты — большая еда. Мы — маленькие и голодные».

Так и сожрали они разум амбициозной начальницы заживо: глаза выгрызли первыми, чтобы она не видела, но чувствовала. А я? Что я. Я помню, что проводил её отсюда, улыбаясь, и мои слова для этой женщины были такими: «Сила в маленьком, милая. Оно всегда побеждает большое».
Эти существа жили миллионы лет до человека, смертный. Они жили и живут не только в этих, реальных мирах, как ты заметил. Им доступны врата в иное измерение. И они очень умны. Хотя даже я не всегда могу понять их разум. Но то, что он есть, — это не подлежит сомнению. А теперь… хочешь услышать следующую байку? Или боишься, что и в тебе заведутся «маленькие»?
©Shevanez, 2025